Антиквариат из Ордил'Арана → Немного ядовит, но ничего страшного

На развилке чародейка остановилась, но вовсе не для того, чтобы полюбоваться видом, как мог бы решить случайный прохожий. Пейзажи она видала и получше. Дорога утомила её, и эльфийка задержалась у причудливо извитых деревьев, чтобы успокоить дыхание.

К счастью, идти осталось немного. Если она всё запомнила правильно, вон те постройки чуть поодаль и были этими… Как же их… Насестами? Гнёздами? В суете нынешнего вечера Тесмена успела позабыть, как правильно называется то место, где держат гиппогрифов.

Извитые деревья, у которых остановилась чародейка, соседствовали с живой стеной кустарника. Казалось, он специально был создан для того, чтобы царапать прохожих и хватать их ветвями за подолы. Кроме того, заросли были весьма высокими: за ними виднелся лишь конёк двускатной крыши.

— Скотина неблагодарная! — из-за живой изгороди стремительно приближался возмущённый женский голос. Вскоре на дорожку вынырнула непомерно высокая женщина в форме Часовых. За ней степенно вышагал бронированный гиппогриф.

— Дверь за собой закрывать надо! — донеслось в ответ вместе с оглушительным хлопком.

Эльфийка фыркнула, зло пнула попавшийся под ногу камешек и тряхнула головой, заставив и без того встрёпанную шевелюру разметаться в разные стороны. Изрыгая невероятные проклятия, Часовая полезла на свою невозмутимую крылатую зверюгу; случайную свидетельницу этой сцены ни женщина, ни её животное не заметили.

— Дочь сатира! — возмутилась в свою очередь Тесмена: камушек угодил прямо в её древня. Бедолага-прислужник шарахнулся, испуганный этим внезапным нападением, и толкнул хозяйку в цепкий кустарник.

Колючие ветви немедленно ухватили чародейку, кольнули в бок, едва не разодрав платье, запустили листья в волосы и, кажется, на том успокоились. Благо, хоть полуметровых шипов на них не росло.

— Богиня всемилостивая, — раздался голос давешней эльфийки, теперь уже встревоженный и одновременно безмерно усталый. Послышались шаги, перед глазами Тесмены блеснуло голубым: элунит. — Замрите на всякий случай.

Хрустело знатно. Вырезанную вместе с мелкими ветвями чародейку потянула за руку длинная жесткая ладонь, придала более-менее устойчивое положение, и принялась обирать с платья остатки листьев.

— Ох, простите, — сокрушалась над ухом Тесмены высоченная часовая.

— Богиня и простит, — проворчала Высокорожденная, отталкивая грубиянку. Древень суетился где-то под ногами, пытался, пока не потоптали, собрать монетки и прочие мелочи, высыпавшиеся из растерзанного кустарником кошелька.

Платье Тесмены, сплошь складки тонкой мягкой ткани, на удивление, не пострадало. Зато в растрёпанных косах, к драгоценностям давних, древних времён присоседились свежие листья, украшения на дарнасский манер.

Часовая всё никак не хотела исчезнуть с глаз долой, бубнила и бубнила над ухом. Высокорожденная горько вздохнула, потирая запястья: в воду не гляди, синяки теперь выскочат. И только хотела спровадить надоеду, как замерла, уставившись на капельку крови, проступившую из царапины на ладошке, побледнела, пискнула сдавленно и обмякла.

…Очнулась чародейка в кресле. В чьём-то чужом кресле. Пробивавшийся через окно лунный свет выхватывал из темноты неясные блики на предметах мебели. Запястья едва ощутимо покалывало — не иначе как от мятной мази. Надоедливая часовая, как по заказу, испарилась с глаз долой, зато рядом маячила чья-то раздражённая мина.

Тесмена вздрогнула, напуганная метавшимися перед ней тенями, и прижала руки к груди.
— Кто здесь? — осторожно, шёпотом, спросила она.

— И вам хорошая ночь, Тесмена Блёклые Сумерки, — со смутно знакомым недовольством в голосе протянул мужчина, пока ещё скрытый туманом недавнего забытья. — Ну, хоть в себя пришла.

Мгновением спустя чародейке наконец удалось рассмотреть и лицо, и насмешливый взгляд длинноглазого эльфа: Инвар Воронье Крыло, кто ж ещё.

Ну неужели! Настороженность как ветром сдуло. Признав в собеседнике того самого эльфа, что явился однажды к ней в лавку с роскошным подарком, Высокорожденная кокетливо улыбнулась в ответ.

— Хорошая! — фыркнула она. — Воды, будьте добры. А где Часовая? — чародейка огляделась, но доставившей ей столько хлопот девицы нигде не было видно.

— Скорее всего, летит на свою заставу и призывает громы небесные на мою голову, — проворчал Инвар, подавая гостье тонкостенный стакан. Хмыкнул.
— Приношу свои извинения за то, что вам пришлось стать невольной свидетельницей этой… Сцены. И за ваше невольное участие.

Ушки эльфийки дрогнули от удивления: вот, значит, кто «неблагодарная скотина»? Ну и ну! Она вздохнула, припомнив свои собственные встречи с этими невыносимыми женщинами, отпила ещё немного воды и кивнула — приняты, мол, извинения:
— Крепкий у вас вырос кустарник. В этом беспокойном городе и мне бы такой пригодился.

— Пошлите кого-нибудь в Анклав, у друидов Рощи так называемых неудачных образцов иногда бывает множество. А может, и отрядят кого из молодёжи, чтоб помогли и вырастили побыстрее, — пожал плечами Инвар.
И тут же долил половник дёгтя в идиллическую картину:
— Если, конечно, кому-нибудь не взбредёт в голову, что ваша новая изгородь портит городской пейзаж.

— Или пугает горожан… — задумчиво проговорила Тесмена.
В чародейкиных мечтах лавку окружил хищный кустарник, выращенный молодыми красавцами-друидами. Жадно хватающий всех этих розовокожих круглоухих карликов, цокающих копытами демонов и полуживотных — все незваные гости исчезают в переплетении веток и больше никогда её не тревожат!
Но конечно же, ничего подобного ей не позволят.

— Нет-нет, образец мне нужен как раз… Удачный, — эльфийка мазнула взглядом по собеседнику, сложенному ничуть не хуже выдуманных красавцев. — Кажется, он немного ядовит, но ничего страшного. Пусть одна из веток будет моим трофеем. И… Где я могу поправить причёску?

Инвар хмыкнул: похоже, этот угрюмый тип был в кои-то веки в отменном настроении.
— Первый проход направо, — эльф чуть посторонился и качнул головой в сторону дверного проема, занавешенного тонкой светлой шторой, хлопавшей на сквозняке.

Высокорожденная соскользнула с кресла и вернула Инвару опустевший стакан. Платье прошуршало по полу — и как это чародейка умудряется не наступать на такой длинный подол? — а вслед за хозяйкой поспешил и древень, прятавшийся до сих пор за высокой спинкой стула. В складках обивки осталась поблёскивать заколка, выпавшая из растрёпанных кос гостьи.

Стоило затихнуть шагам чародейки, как осиротевшей заколке — как и любому другому ювелирному украшению, попадавшему в руки Инвара — был учинён строгий осмотр: опробован на прочность сплав, тщательно осмотрены мелкие детали и лапки, державшие драгоценные камни. Дрогнула было рука прибрать куда подальше изящную вещицу — на будущее. Но вовремя вступившийся здравый смысл оставил заколку в ладони.

В столь неблагоприятных условиях прическу, конечно же, было не спасти. Поэтому Тесмена велела древню всего лишь расчесать косы, да убрать и заколоть у затылка часть прядей, чтобы не лезли в лицо. Лишние шпильки и заколки слуга ссыпал в сумку, а помрачневшая Высокорожденная бросила последний взгляд в приличное, хоть и небольшое, не в полный рост, зеркало: вот, пожалуйста, теперь и она уподобляется дремучим дарнасцам с неубранными волосами.

Хозяин дома смерил гостью недовольным, по обыкновению, взглядом и протянул найденную заколку:
— Вы обронили, — эльф помедлил и добавил: — Занятная работа.

Женщина поджала губы, усмотрев в этом жесте насмешку.
Заколку забрал древень, пока она сердито смотрела мимо нахала:
— Благодарю. Но давайте о деле. Теперь стало достаточно тепло, чтобы здесь снова можно было жить, — так чародейка описала своё отсутствие и недавнее возвращение, — но портовым рабочим оказалось не по силам доставить все мои вещи и при этом ничего не растерять. Только ветер и волны знают, куда пропала половина реагентов! — Тесмена замолчала и вопросительно уставилась на Инвара: — Зато, говорят, в Рут’Теран гиппогрифы не хуже фераласских…

— Все обстоит именно так, как и говорили, — эльф сосредоточенно покивал. — Если вам нужен гиппогриф, вы пришли по адресу.
Но вспомнив, что речь шла о реагентах, поспешно добавил:
— Или… Не вполне целый гиппогриф?

— Всего лишь немного перьев, — всплеснула руками гостья.

Инвар задумчиво поскрёб пальцами щёку и вздохнул, явно обеспокоенно:
— Они сейчас не линяют, — мрачно заявил он. — Не сезон. Но, надеюсь, пару-тройку у каждого можно и… Одолжить, если договоримся. Какие-нибудь особые перья нужны?

— Хм… — замялась Тесмена. — Длинные…
Эльфийка развела ладони в воздухе, чтобы обозначить размер. Неуверенно, ведь раньше ей не приходилось описывать искомое, достаточно было просто указать на нужный товар.

— Пойдёмте, ладно уж, — буркнул Инвар и стремительным шагом вышел на террасу.

Во дворе под навесом спали в своих гнездах гиппогрифы. Эльф подошел к одному из них, и почти ласково, Саргерас побери этого зануду, принялся упрашивать его расстаться с парой-тройкой перьев. Звучали обещания компенсировать ущерб местными дарами моря, и зверюга, очевидно, посчитала плату достойной: похлопала крыльями, потянулась, подошла к чародейке, окинула её внимательным взглядом и развернула перед ней громадное крыло — выбирай, дескать.

Высокорожденная указала на те перья, что в трактатах о повадках летунов обозначались как второстепенные маховые, и посторонилась. Похоже, выдёргивать их лично она не собиралась.

Инвар с почти скорбным выражением лица ухватился за гиппогрифье крыло и — дёрнул. Клювастое чудовище не пошевелилось.
— Скажете ещё, сколько, — пробубнил эльф, передавая перо чародейке и ухватываясь за следующее.

— Хотя бы штук пять…

В итоге гиппогриф пожертвовал почти десятком перьев. Отличных крепких перьев, отливающих живым изумрудным. Впрочем, вид у гиппогрифа был такой гордый, будто он только что с победой вернулся с боевого вылета.

Враз подобревшая чародейка перебирала добычу с умиротворённой улыбкой.
— Гиппогрифы… Однажды я летала на гиппогрифе, — вздохнула она, подняв глаза к звёздам. — Мой покойный супруг обожал разных причудливых созданий. В Дарнасе ему бы понравилось…

— Не могу сказать того же о моей жене. Зато эта нелюбовь была вполне взаимной, — с почти садистской ухмылкой добавил Инвар и потрепал гиппогрифа по макушке: — Спасибо, Джай.

Зверь в очередной раз потянулся и покачал рогатой головой.

Эльфийка с недоумением покосилась на собеседника и сочла за лучшее сменить тему:
— Спасибо вам, Инвар. А что вы сами думаете о дарах моря? Я слышала, здесь, недалеко от порта, подают вкуснейших моллюсков.

— И осьминогов, — авторитетно заявил Инвар, почесывая гиппогрифа над клювом. — Кстати, если соберётесь покупать, мой вам совет: берите у рыбаков, что живут подальше от порта. Чем ближе к пирсу, тем выше цены.

— Значит, попробуем и их тоже, если составите мне компанию, — улыбнулась Тесмена, покачав зажатым в руке пучком перьев. — Я угощаю.

Гиппогриф гаркнул: то ли претендовал на свою порцию моллюсков, то ли предлагал Тесмене взять его вместо этого занудного длинного эльфа.

— Компанию вам я, конечно, составлю. А твою долю, Джай, я принесу потом, уж извини, — у Инвара и на моллюсков, и на чародейку явно были другие планы.
Зверюга мотнула головой и поцокала восвояси, к удобному гнезду.